Бабушка привезла мне хромовые сапоги, я начищал их до блеска, а в школе все завидовали мне, по крайней мере пацаны. Я не привык к тому, чтобы быть центром внимания и у меня есть что-то такое хорошее, чего нет у других и что будет вызывать неподдельную зависть. Возможно это был отголосок недавней войны, а сапоги как у меня, ассоциировались наверно с военными, которых очень уважали. Как-то в центральном парке, в праздник 7 Ноября, когда оглушительная музыка ещё лилась бравурными маршами из динамиков с площади, но люди в приподнятом настроении уже начали расходится, предвкушая обильные застолья с горячительными напитками. Я оказался на одной скамейке с юношей приблизительно моего возраста, облизывая палочку"Эскимо", он вдруг повернулся в мою сторону и сказал:-" Слышь, а я тебя знаю. Тебя тоже Юркой зовут. Я часто тебя вижу как ты мимо Аптеки куда-то ходишь. У меня мама в Аптеке работает и я когда дома, всё время там у мамы."-"А когда тебя нет дома ты это где?"- " А я учусь в интернате, напротив железнодорожного института, знаешь?"- Я кивнул головой в знак согласия . "Слушай Юрок, а пойдём в Аптеку, там я тебя познакомлю с очень хорошим человеком. Ты знаешь какой он мастер, всё умеет делать, и радио чинит, и коньки точит и всё, всё, всё делает."- Я пожал плечами и согласился:-Ладно пойдём." Минут через 10, мы входили во двор Аптеки у центрального базара. Аптека как бы была двухэтажная и от тротуара вверх вели деревянные ступени лестницы, а сзади весь первый этаж, занимала кочегарка. Дверь в середине здания открылась и на пороге появился здоровый, лет 50ти мужчина. Взглянув на него, я сразу определил что он не русский. Пенсне висело на шнурке, джемпер и черты лица и взгляд, были одновременно и ласковыми и какие-то хищноватыми . Одним словом нерусь и оказался прав, он был приба́лт. "Юра"- "Янис"- ответил мужчина и я пожал протянутую руку. "Заходите"- и он раскрыл шире дверь. Я правда многое видел, но чтобы на воле так жил человек, видел в первые. Большая комната делилась на две Неравные половины. В одной, большей комнате была кочегарка и лежал отгороженный досками уголь, стоял стол, с прикрученными тисками, электрический нажда́к, для заточки и аккуратно висели и лежали всякие инструменты для небольших работ, возможно и для ювелирных, потому как я видел, как Янес ремонтировал кому-то золотые серёжки. Старое солдатское, потерявшее цвет одеяло, закрывало проход в жилую, т.е. в спальную комнату. Я думал что хуже нас в подвале ни кто не живёт, оказывается есть что живут и похуже чем мы. Я сел на продавленный стул и молча уставился на огонь, который был виден через трещину между печью и заслонкой. Говорят, что можно бесконечно долго смотреть на облака, горящий огонь, текущую воду и на звёздное небо, особенно в августе, когда падают звёзды и можно загадывать желания. Но небо не всегда бывает ясным, вода покрывается льдом, а огонь, а огонь как жизнь, можно постоянно поддерживать, а когда уже не в мочь, огонь как и жизнь затухает. Что-то в этом Янисе было притягательное и одновременно настораживающее. По документам в пятом классе мне было 12, а по настоящему-то уже 16, тем более пройдя такой "университет жизни", мне было 7лет когда мы выехали из Магада́нской о́бласти в кузове грузовика, мне казалось эта дорога вечностью. Хоть мы и были тепло укутаны, но всё равно ветер проникал и холодил наши тела. Мама постоянно меня спрашивала:-"Юрочка, тебе не холодно? Юрочка, ты может кушать хочешь? Юрочка, может ты устал?"- и так постоянно, может она хотела узнать хорошо ли я усвоил новое имя или ещё что,она так всего боялась и всё время плакала по всякому пустяку. Но я уже давно привык к имени, но она ужасно боялась, что из за какой -либо мелочи вновь арестуют. Нам с матерью повезло, мы жили рядом с адом, но находясь на большом пожаре, трудно не обжечься. А вот отцу моей мамы не повезло и мой дед где-то зарыт в безымянной могиле, если это можно так назвать. Я не знаю что и как было по малолетству, а мама не рассказывала от страха. Но прошлое постепенно затуманилось, молодость быстро отбрасывает плохое и мгновенно принимает хорошее, а вот думать начинает позже и вот это иногда приводит к печальным последствиям. Теперь я иногда забегал к Янису, то одно, то другое, то коньки наточить, которые мне Юрка оставлял пока он был в интернате, а когда приезжал он так красочно мне об этом рассказывал и расписывал, что я начинал жалеть что меня нет там вместе с ним. Я как-то зашёл домой и услышал как моя мама жалела что ей придётся либо бросить учиться, либо давать уроки. "Мама, если бросить уроки, нечего будет есть, если институт, тогда прощай будущее и нормальная жизнь, да это ерунда бы, да Юрика как подымать? Самое главное он." Мамой моя мама должна называть бабушку Лизу, так как по документам её погибшей невестки и внука мы жили. У бабушки был сын, был каким-то большим начальником в лагере, куда его орденоносца и чуть ли не героя, из за этого и не дали, отправили как бы в ссылку после войны, обвинив его в чём:-то. Но так как прямых доказательств не было, а только анонимный донос, кто-то на верху решил, что это лучшее место для искупления. Вот только чего? Что там случилось, для всех было тайной. Только вот мы приехали в Новосибирск и баб Лиза и тетя Лида приняли нас как родных, а сейчас все наверно и позабыли что мы для них посторонние люди. Потом сын бабушки и моя мама сделали якобы развод и он написал что вновь женился и живёт хорошо. Тут со мной приключилась неприятность, кататься на коньках на "Спартаке", где при входе заливали каток, как раз на том месте где раньше было кладбище, я одевал самые старые туфли. Так как на катке, одев коньки, обувь просто оставляли на снегу.Играла музыка, народу было так много, что часто молодёжь сталкивалась друг с другом на льду. А тут уж всё зависело от случая, если люди были хорошие и даже если кому-то было больно, то всё обращали в шутку и смеясь расходились, а иногда и заводили знакомства. Ну а если вдруг среди народа затешится недоброжелатель, да сдуру выкрикнет какой-либо фортель, то случаются и драки. Вот как раз произошла драка и на катке организовалась давка и в этой суете, кто-то и "тиснул" мои туфли, видно кому-то они были нужней чем мне. Это был как раз тот через край, когда я понял, что спасение моё, моей мамы, да в принципе и всей нашей замечательной семьи в том, что я должен пойти учиться в интернат. Я долго уговаривал маму, а она:-"Нет, нет и нет, ты учишься в усиленной школе, что для вас двойка, то для них пятёрка. Ты загубишь себя и ты... ."- но я приводил свои доводы, но наконец баб Лиза сказала:-"Послушай мальца, его устами глаголет истина"- и засмеялась, тогда и мама согласилась и мы в понедельник отправились в школу забирать документы. Вначале в нас направили в 108 интернат, недалеко от городского аэропорта, но там что-то не сложилось и созвонившись дали направление именно в тот интернат, где учился Юрка и там мы с ним встретились.